ВЫМЫСЕЛ, ИЛИ МИМЕСИС

<Это реферат из книги Феофана Прокоповича «Поэтика» (De arte poetica), написанной еще в начале XVIII века на латинском языке>

Поэтическую способность, талант Феофан Прокопович считал одним из важнейших человеческих качеств:
«Теперь скажем несколько слов о ее превосходстве: как благородна эта способность, об этом прекрасно свидетельствует уже одна ее древность... ‹...› во-первых, сам предмет, которым обычно занимается поэзия, придает ей огромную важность и ценность. Поэты сочиняют хвалы великим людям и память о их славных подвигах передают потомству. ‹...› Затем многие поэты поведали о тайнах природы и о наблюдениях над движением небесных светил. ‹...› Столь великому значению поэзии не могут повредить и некоторые срамные стихотворения, сочиненные людьми с большим, но бесстыдным дарованием. ‹...› Без сомнения, Платон не кого другого, как именно такого рода поэтов изгоняет из пресловутого, вымышленного им государства. Очевидно, потому, что они неправедно и бесстыдно вторглись в число поэтов, обманув литературную чернь каким-то видом поэзии и прикрасами стихотворной речи, которыми они пытались украсить свою слабую и дряблую душу. При внимательном рассмотрении ты заметишь, что, как в наглом их стихоплетстве нет ничего трудного, так нет и ничего хорошего и даже никакого искусства. ‹...› Это и грубая чернь, возбужденная оводом похоти, дико распевает повсюду по деревням и на перекрестках. Но подобный вздор, хотя бы и сочиненный весьма даровитым человеком, следует назвать скорее песенками распутных бабенок или чем угодно другим, но не поэтическим произведением».

Далее Феофан опровергает «заблуждение многих людей, которые полагают, что одной лишь способности слагать стихи достаточно для того, чтобы быть поэтом», напоминая, что стихами можно написать и историю, и ученый трактат (примеров чего в мировой словесности немало). Весьма здраво он говорит и о соотношении теории и практики в работе писателя: «Прежде всего я хочу рекомендовать моим ученикам постоянные упражнения в стиле и навыках писания. Ведь навык как во всех других, так в особенности и в этом искусстве, не только оказывает великую помощь, но даже, как все согласны в этом, является лучшим учителем... Я постоянно утверждаю, что тот более продвинется в поэзии, кто часто упражняется в писании (хотя бы он даже был лишен живого слова наставника), нежели тот, кто основательно усвоил все наставления, но редко или никогда не принимается за писание.
Этому учит самый опыт этого и других искусств. Так, например, всякий, кто прекрасно знает правила живописного искусства о соразмерности членов при рисовании человеческого тела, об изображении различных телодвижений и состояний тела, о рисовании отдаленных и близких предметов, о применении и расчете теней и различных оттенков света, если кто - повторяю - все тому подобное целиком и в совершенстве познает, но не будет упражняться в рисовании, - тот вовсе не сможет создать картины. Поэтому тот, кто хочет достичь успехов в этой нашей области, пусть, подобно Апеллесу, у которого не бывало дня без линии, примет решение постоянно упражняться в писании, ежедневно стараясь писать хотя бы по одной строчке или сочинять один стих».

"Первое, что преимущественно требуется во всяком поэтическом произведении, это - вымысел, или мимесис (творческое подражание), если его нет, то сколько бы ни сочинять стихов, все они останутся не чем иным, как только стихами, и именовать их поэзией будет, конечно, несправедливо. Или если захочешь назвать поэзией, ты назовешь ее мертвой. Ведь такое подражание является душой поэзии, как это ясно из определения» (тут везде подразумевается подражание творческое, «мимесис» древних греков - не случайно его синонимом у Прокоповича оказывается «вымысел»). Первое, что должен уметь художник - силой своей творческой фантазии «преображать» объект подражания, создавать свой художественный мир, отталкиваясь от этого объекта и пересоздавая его по-своему.

«Первым упражнением пусть будет: выразить одно и то же разными словами, в различном или одинаковом стихотворном размере. ‹...›
Что этот род упражнения был чрезвычайно излюблен и немало усовершенствован главой всех поэтов Мароном (Вергилием), свидетельствуют многочисленные у него примеры. Некоторые из них встречаются и до сих пор; одно весьма изящное - о реке, скованной льдом, - я приведу; здесь он выразил одиннадцать раз в изящных дистихах такую мысль: там, где прежде проходил корабль, теперь проезжают повозки.

Там, где проходил путь корабля, запряженный бык тащит повозку, после того как суровая зима сковала морозом воды. Волна, недавно доступная широкой корме, держит на себе колесо, когда, застыв от мороза, она выглядит как мрамор. Волны, на которые сейчас напирает воз, после того как они застыли от зимнего холода, прежде рассекал корабль. Волне приводится терпеть от колес, а не от быстрого корабля, чуть только река превращается в крепкий лед. Волны, привыкшие нести корабль, доступны повозке, когда они застыли, превратившись в лед, в виде нового мрамора. Там дорога для повозки, где недавно плыла изогнутая корма корабля, после того как зима холодом сковала воды. Когда ледяная зима сковала прозрачные воды, колея отмечает путь там, где недавно шло глубокое русло. Река служит дорогой повозке, а раньше - кораблю, повинуясь ветру; она становится проезжей для колес. После того как в реке замерзла густая влага, волы тянут повозки там, где корабль подгоняли весла; холодные волны, вмещающие на своих просторах корабли, открывают путь повозкам, когда река недвижима от суровых холодов. Когда Борей сковал холодом воды, повозки направляются в путь там, где обычно шли корабли».

Второй вид стилистического упражнения очень похож на первый, пишет Прокопович, равно полезен и еще более приятен, а именно: он состоит в том, чтобы передать произведение какого-нибудь писателя другим размером, или на другом языке, или выразить более подробно то, что у него дано кратко или - наоборот, или же, наконец, прозаическую речь другого переложить в стихи.
‹...› Это упражнение полезно не только для выработки стиля. Нелегко обнаружить такого подражателя, а если он и будет обнаружен, то его вовсе не станут порицать и считать, что он живет похищенным. Это общеизвестно относительно Вергилия; зоркие читатели его «Энеиды» приметили много такого, что они видели у Гомера. Подобное подражание - особый род самостоятельного творчества, подобный художественному переводу.