Это стихи, написанные на протяжении последних нескольких месяцев. Например, в минувшем июле автор бродил по Беловежской пуще, в июне и октябре был на родине в Сибири, в ноябре посетил с делегацией МГУ шесть китайских городов и т.д. А из чудесной рязанской Мещеры, наверно, и вовсе не вылезал бы, "если б не было такой земли — Москва" (говоря словами Маяковского), и если б не было в Москве такого места — Литературный институт…
ГОРОДЕЦ МЕЩЕРСКИЙ
Тезка Юрий, Москву застолбивший,
как Ермак, продолжал на восток.
И в боровые дебри заплывши,
на Оке воздвигнул острог.
О какой же поныне красивый,
городок любимый ты мой,
Городец Мещерский, в Касимов
переназванный дикой ордой!
Этот город не хапай руками —
он еще ничего не забыл.
Брал Берлины с сибиряками
и не топчет отчих могил.
И пускай затевают споры,
кому должен великоросс —
православные наши соборы
тут навеки решили вопрос.
РЕКА ВРЕМЕН
Так шибко из утробы бора
вода блеснула, как искра!
Пойдем: там рассекла Мещеру
праисторическая Пра.
Река, воспетая не слишком…
Лишь до войны тут отдыхал
прозаик: хаживал с ружьишком
и на кордоне сочинял.
Века и воды протекают.
Обрыв блестит златым песком.
Подобен берег караваю,
но с отломлённым краешком.
Войду в реку и вдруг отпряну:
пронесся не подводный змей,
а в розовой воде торфяной
гоняет щука окуней.
Байдарки пролетели рядом
вниз по течению, как дым.
Я б не поплыл уже: тут надо
быть беззаботно-молодым.
А я давно живу и знаю
Природы Божией закон…
Лети ж, струи перебирая,
мещерская река времен!
СЕВЕР
Я южанин — Шория, Саяны.
Ночь полярная подолгу мне тяжка.
Небо низко — давит постоянно.
Не прижился я у вас пока.
Но и вам не надо ни алтына.
Или надо, но Сибирь важней.
А коль так, то спирт и строганина —
как без них земле богатырей!
ЕНИСЕЙ
Мост — где паром брал реку.
На берегу был оркестр…
Господи, на полвека
меня унесло с этих мест!
На черногорских шахтах
повелевал народ.
Четвероногих, пернатых
по степи круговорот…
А те грозовые тучи
были не страшны — смешны
детям самой могучей,
самой доброй страны!
Родина! Всё ль опоздало?!
В Африках — апартеид.
Друга уже доконало.
Но домик отцовский стоит.
По Минусинску браво
пройтись доводится мне…
Сын победившей державы
с подлою пулей в спине.
Торгаш, не маячь на дороге.
Легче мошну набивай.
Закрой свои бледные ноги
и не продай отчий край.
МАЯКОВСКИЙ
Уже все два. Ты спишь, и не одна.
В Париж к тебе не выпустил Агранов.
Я не спешу. Я тоже сплю до дна.
И ставить точку, всё надеюсь, рано.
Вы трясогузки, вы канальи все…
Но вы — без вас так голодно и пусто.
Я не спешу. Я ль изменюсь в лице,
когда последний шанс курок мне спустит!
КОНСТАНТИНОВО
Константиново. Буржуазия.
Новых русских нерусский потоп.
Их "Тойоты", чьи глазки косые
нос воротят от наших трущоб.
В жизни их уголовной и барской
всё кошачьи утехи да снедь…
Вдохновятся "Москвою кабацкой" —
и сюда завернут поглазеть.
Что ж — глазейте на наши просторы.
Повнимательней, можно в бинокль.
Налетали ордынцы и воры.
Подбирался и фюрер — оттоль.
А потом все враги удирали.
Через годы, века… (Кто успел.)
Их — как выйдет. Своих закопали.
Этот край на Батые взрослел.
Но в тот год митингового визга
народился не комиссар —
наползло небывалое иго
изощренней монголо-татар.
То не хари чека в "Англетере".
Но похожие хари, ей-ей.
Революция. Люди и звери.
Он был гений. Он был из людей.
СОСНА
Чтобы только не свалиться в реку,
та сосна откинулась назад
и упала в горе на соседку —
руки на плечах ее лежат.
— Как жалею, как люблю тебя я,
выращу твоих я дочерей! —
и вздохнет, бессильно отступая,
правнук слабый — вот как я под ней…
1 МАЯ
Рабочим не бывал и не алкаю.
Отправил в вуз и сыновей своих.
Но праздник всенародный Первомая
отметит мой непролетарский стих.
Мещанские душонки злобно ёкнут.
Восславит телевизор бандитизм.
Но в этот день людьми был перечеркнут
маразматический капитализм!
Господь создал нас и лишил нас раю.
Он наказал, но не ссылал нас в хлев!
Я просто человек: благословляю
социализм на Божией Земле!
Безумствия революционеров?
Грехи людей, но попустил Господь!
А ныне — злоба, гнев, гордыня, нервы…
Был атеизм? а вы растлили плоть.
СССР погиб так вдруг и глупо.
Ликуй, осатанелый идиот!
Но здравствуют Китай, Вьетнам и Куба,
где треть планеты счастливо живет…
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Сегодня мой праздник и траур мой.
Продлись, этот день, века!
Сибирские травы вставали стеной
на месте того ларька.
А рядом — изранен, безрук, безног,
но пяди не сдавши врагу, —
стрелковый сибирский мой городок,
закрывший собой Москву.
Сосед наш — он пил, но орден носил, —
он жил в сорок первом так:
не жался в окопчике, а выходил
с бутылкой бензина на танк.
Орденоносцы — их не сочту.
Скромные молчуны.
Героев Союза восьмеро тут,
героев той русской войны.
Куда бы бурями ни волокло,
где б ни любил и дружил,
здесь у меня беспечально прошло
детство — то есть вся жизнь.
Сегодня мы слабы. А значит, война
маячит у рубежей.
Но не покорится такая страна,
сколь враг ни вожделей.
Стал в обороне. Москва за спиной.
Ягоды красной гроздь.
Город героев. Город-герой.
Маленький мой Черногорск.
УТРО В СОСНОВОМ ЛЕСУ
сон
Сосновый бор — медведи, Шишкин, сказки…
Войду в пейзаж, перешагнув багет.
А там, за рамой, новый русский хамский
выцеливает мишек на обед.
Он залетел в тайгу на вертолете.
Пред егерем долл`арами трясет.
Он в сауне пыхтел — вы там помрете.
И медвежат с мамашей он убьет.
Но раз мы по ту сторону барьера,
внутри картины — там, где мир чудес, —
я снайперски стреляю в браконьера!
Cпас меньших братьев и сосновый лес.
Потом, в обиде за державу, сходу
взлетаю над затравленной страной.
Разоружаю Троцкого, Ягоду,
в хрущевщину палю и в перестрой.
Всех вражеских ракет и артиллерий
нет более. Незыблем третий Рим.
Народ по Третьяковской галерее
сбегается узреть сюрреализм.
Но я обратно вышел из картины,
задевши раму. Публика нема.
Куда там Шишкин против бесовщины!
Век двадцать первый. Горе от ума.
КАНДИДАТ НАУК
Секретный дом. Перед НИИ Ильич.
Он был там физик. Подавал надежды.
…Атлантика мелка у Брайтон-Бич!
Неряшливо, но магазин одежды.
Здесь его космос. Тут его карман.
Есть пляж, над головой ревет подземка…
И формулы смывает океан,
с которых Пентагоном снята пенка.
***
Все реже вижу снегирей,
синиц, сороку-белобоку...
Ревет над Родиной борей:
"Живите под мою диктовку!"
Да, знаем из ученых книг,
что в мире человек химичит...
Но нет заводов! и на них
не спишешь мор зверья и птичек.
Уж двадцать лет убит их вред.
По всей Руси скелеты ржавы...
А птицы мрут от наших бед:
нет жизни всем без той державы.
ПРАРОДИНА
Оброню свое сердце у Бреста
в Беловежскую пущу славян.
Белоруссия. Братья и сестры.
В сосняке партизанский баян.
У границ наши древние вежи.
ПВО затаилась у рва:
по ту сторону нато-жолнежи,
проше паньства, не помнят родства.
Беларусь. Благородные души.
Среди вас так свободно дышать.
Не веселие пить, бить баклуши:
Беларусь — всем славянам ты мать.
И колхозы твои, и заводы,
твои сосны прямые стоят,
где прошли баснословные годы
самых первых славянских ребят.
Ни болот не робевших, ни дебрей.
Выраставших в работе мужской.
Если надо — на ворога, вепря.
И всяк день за крестьянской сохой.
БЕЛОВЕЖСКАЯ ПУЩА
Отсюда кто достиг Судет, а кто Балкан.
Кто посмуглел, а кто иссох душой в костёлах.
А я стал сибиряк. Я вырос у Саян.
Тут пуща — не тайга. Но время тут не стерло
славянской прямоты сосновых тел святых,
бессмертия дубов, таких тысячелетних…
Наш изначальный мир. Земля корней моих.
Зубренок под ольхой, и бег семьи оленьей.
Свой мир не спас ни дойч, ни англосакс, ни галл!
Так жалки и смешны их каменные джунгли…
А мальчик-славянин с волчонком поиграл.
Не злобствует медведь. Непуганы косули.
Отсюда ввек никто войны не затевал!
Наш универсум добр, он всех кормил и холил.
О, сущий человек! Тебя Господь изгнал.
Не строй, не разоряй. Останься в младшей школе.
БАГРАТИОН
Рокоссовский три раза подумал,
но в болота танкистов повел.
И повергнутый вермахт под дулом
по Москве презирающей брел.
Тут свели мы с фашистами счеты…
Белоруссия вам не балкон!
Расступившиеся чащобы.
Операция "Багратион".
Их несметно легло в русской каше,
в тех котлах небывалой войны.
Но погибло так много и с нашей
наступающей стороны…
Светляки вдруг привидятся в нощи:
не робей, но безмолвно замри.
Непростые травинки и рощи
прорастают из этой земли!
САЯНЫ
Как настырны первые вьюги!
Поскорее уйти в самолет…
Обнимали родные мне руки.
Жду в родную Сибирь отлет.
И московским студентом, и позже
в ней как заново восставал.
Енисей, на себя лишь похожий.
Его лед еще не сковал.
Эти звезды в саянской привязке
и не космос уже, а тайга.
Две Медведицы, как две сказки.
Этой белой луны рога.
Эта темь за отцовским порогом…
Тихо к ней приближаюсь я.
Горний мир, вечный путь, и под Богом
остающиеся сыновья.
СТАЛИНСК
  Я знаю —
город будет!
В. Маяковский
Школьный вальс… О, мой город у крепости старой,
где таежная Томь и форштадт!
Город предков моих. Маяковский и Сталин.
Тут всегда для меня город-сад.
Тут я в школу пошел. Тут любил Достоевский.
Тут впервые влюблялись и мы.
Школьный вальс. Этот град и сегодня советский —
он заводами светит из тьмы.
Ими он отразил "Дранг нах Остен" той гнили.
В них опять для Отечества шанс.
Их пока не сломали. Пока не сломили
мою Русь. Город мой. Школьный вальс.
Поклонись и соборам, и танковой стали,
и ракетному топливу враз!
А детишкам не надо и знать. Им на бале
пусть звучит выпускной школьный вальс.
КОСМОС
Харбин, факультет космонавтики…
Наверно, так судит Господь:
не мы, а китайцы-прагматики
назначены Штаты сбороть!
На сопках Манчжурии отсвет Луны.
Как небо, синеют сугробы.
А небо-то в звездах, и с Марса видны
харбинские небоскребы.
Тут мы начинали, а после ушли —
задор, баламутное племя…
Лишь вьюга спираль завивает вдали.
Безбрежны пространство и время.
Гляди: прошлый век пожрала пустота.
Какие сбылися судьбины!
Не вьюга — галактика там завита.
В ее мы уходим глубины.
Тут был наш Порт-Дальний — теперь он Далянь.
Сверхскорости на автобане.
И звезды чужие, и что ни горлань,
а мы тут инопланетяне.
Да, здесь не до нас, отступивших с небес!
И есть лишь один русский парень:
с макетом "Востока" наперевес
изваянный в бронзе Гагарин.
ПОРТ-АРТУР
Это братское кладбище наших героев.
Здесь не страшно и ночью.
Тут не каждому лечь — тут погибшие в бое.
Трусы мрут в одиночку.
Здесь Китай, но ты русский, и все тут родные.
Что бываешь так редко?!
А над кладбищем добрым бьют молнии злые
двадцать первого века…
МОСКОВСКИЙ СОЧЕЛЬНИК
Мне не взять уже в дети сироток.
Собирался, а время неслось…
Вот и лет многовато. Короток
век остался — мечты эти брось.
Нами гибкая совесть колышет,
и в душе крокодил, а не храм.
Беспризорных "плохих" ребятишек
разберите по монастырям!
Там юродив безумный, калека
там угоден, а нищий блажен.
О, спасите от блудного века
этих девочек — будущих жен!
Во спасенье ль едятся печенья,
испивается "митрополлитр"?!
Не кагор и на клиросе пенье,
а собор и оскаленный мiр!
Но не сякнет поток инвестиций.
Меценаты воцерковлены.
А бездомные дети в столице —
это так… сталинистские сны.
|
|